|
Жили на белом свете три мужика — три простака. Дела не делали, от дела не бегали, но считали себя всех умнее и всегда совали нос не в свое дело. Одного звали Самун Геле из Лукова; другого — Шау-Мяу из Мухова; а третий был Елен Мелен, родом из Желен. Встретились они на большой дороге и решили по свету погулять, на людей посмотреть и свой ум показать.
Шли они, шли, перевалили через высокую гору и вышли на цветную Софийскую равнину. Видят — растет среди равнины высокая ива, а под ней стоит поп и держит гуся. Накинул поп гусю веревку на шею, а другой конец через ивовую ветку перебросил.
— Уж тут дело без нас не обойдется! — закричали все трое разом и побежали к иве.
— Эй, батя! — еще издали крикнул попу Самун Геле. — Что ты делаешь с бедной птицей?
— Буду вешать гуся, — отвечал им поп.
— За какие ж грехи ты его повесить собрался? — с удивлением спросил попа Елен Мелен, тот самый, что был родом из Желен.
— А вот за что, — важно отвечал поп. — Лег я сегодня ночью спать во дворе, а этот самый гусь подошел ко мне, увидел мою бородку и подумал сдуру, что это трава, да как принялся щипать! Дергал, дергал — полбороды выщипал, пока я не проснулся.
— Ой, не вешай его, батя! — вступился Шау-Мяу. — Отдай его лучше нам, уж мы-то знаем, как наказать гуся: мы его утопим в реке!
— Ладно, берите, — согласился поп. — Да топите хорошенько, чтоб он не выплыл!
Взяли мужики гуся и пошли к реке. Сунули они гуся под воду и держат — ждут, пока он не захлебнется. Держали, держали — надоело им.
«Ну, — думают, — теперь он уже утонул!» — и отпустили птицу. А гусь как выскочил из воды, распустил крылья и поплыл на другой берег как ни в чем не бывало.
— Эх, — почесал в затылке Елен Мелен, — и проворный же гусь попался! Не сумели мы его утопить в Искыре — мелка, видно, для него эта речка! В другой раз, как примется он щипать бородку попу, отнесем его прямо в Черное море! Уж там-то, наверное, утопим злодея!
Пошли дальше три мужика — три простака. Шли они, шли, наконец устали и прилегли отдохнуть на краю дороги. Только не пришлось им выспаться: налетели мухи и — давай кусать бедных мужиков и в нос, и в глаза, и в уши!
— Оле-Ле! — закричал Самун Геле. — Да они нас загрызут, как собаки! Давайте вернемся к попу да спросим, как мух на всем белом свете извести. Такое дело ведь никому, кроме нас, не под силу!
Побежали мужики обратно, ввалились в дом к попу, кричат:
— Дай совет, что с проклятыми мухами делать? Кусаются, как собаки. Не ровен час, могут и загрызть человека!
— А вы их, ребята, бейте!
— Чем же их бить!
— Да хотя бы палками! Человека бить никто не велит, а мух бить сам бог разрешает!
Как раз в это время села муха попу на макушку. Схватил Шау-Мяу палку да как хлопнет попа по голове! Закричал поп не своим голосом. Прибежали на крик жена и дети и полезли на мужиков с кулаками. Таких колотушек надавали, что мужики еле ноги унесли!
Вышли три мужика — три простака из попова дома невеселые и поплелись в деревню Клопово. Шли они, шли и увидели возле дороги большую дыню.
— Что это за чудо такое? — наклонился над ней Самун Геле.
— Знаю я! Это страусово яйцо!— воскликнул Елен Мелен из Желен. — Возьмем его, высидим страусенка и прославимся на всю округу!
— А где мы его будем высиживать?
— Где потеплее — на солнцепеке!
Сказано — сделано: отнесли мужики дыню на горушку, положили на самом солнцепеке и принялись высиживать по очереди: сперва один посидит, потом другой его сменит. Дошла очередь до Самун Геле. Стал он садиться на дыню, да ненароком и толкнул ее. Покатилась дыня с горки — и прямо в кусты терновника. Закричали мужики, замахали руками, бросились за дыней вдогонку, а из кустов как выскочит заяц да как пустится бежать!
— Глядите, братцы! — закричал Самун Геле. — Из яйца страусенок вылупился! Давайте догоним его!
Припустились они за зайцем, а заяц — шмыг! и скрылся лесу.
— Что за напасть! — почесал в Затылке Елен Мелен. — До чего же быстро этот страусенок вылупился! И откуда у него длинные уши? Я не я, если его не поймаю!
— А как ты его поймаешь в густом лесу?
— А мы топоры купим, вырубим лес и найдем страусенка.
Сказано — сделано: купили мужики-простаки три топора и принялись рубить лес. Рубили, рубили, — из сил выбились, сели отдохнуть на опушке. А в это время по дороге ехал верхом на коне торговец, а за ним вприпрыжку бежал жеребенок. Торговец этот был большой мошенник. Подъехал он к мужикам и спрашивает:
— Эй, братцы, зачем вы лес рубите?
Те и рассказали ему все, как было.
— Стойте, добрые люди! — сказал хитрый торговец. — Дайте-ка я сперва проверю, годятся ли ваши топоры для такой работы.
— А как ты их проверишь?
— Да очень просто: приеду домой, выдерну у себя из головы волос, и тот топор, который его разрубит, будет самый лучший.
Поверили простаки торговцу и отдали свои топоры. А он недолго думал — вскочил на коня и ускакал вместе с топорами
Сидят мужики на дороге, ждут, когда торговец обратно вернется. А он и не думает возвращаться. Остался около простаков только его жеребенок.
— А знаете, братцы, ведь этот торговец нас обманул! — догадался наконец Шау-Мяу. — Убьем-ка за то жеребенка!
— А как же его убьем?
— А мы навалим на него все наши штаны и шапки и погоним. С такой тяжестью он недалеко ускачет, споткнется, упадет и издохнет.
— Сказано — сделано: поснимали мужики штаны, скинули шапки и навалили их на жеребенка. Как гикнули, как крикнули — пустился жеребенок прочь со всех ног и убежал.
— Эх, — почесал в затылке Елен Мелен. — Пропали наши шапки со штанами вместе!
Делать нечего, пошли три мужика — три простака в одних рубашках, босые. Смотрят — стоит на берегу старая ива, ветви к самой воде опустила.
— Зачем это она к воде наклонилась, братцы? — спросил Самун Геле. — Уж не хочет ли она напиться?
— Да разве воду так пьют? — возмутился Шау-Мяу из Мухова. — Надо ветви опустить прямо в воду! Послушай, ива!
Но ива стоит как стояла.
Рассердились все трое.
— Сейчас мы ее заставим пить воду как следует!
— Да-да, заставим! — сказал Елен Мелен. — Пускай один из нас заберется повыше и повиснет на самой верхушке, второй пусть ухватит его за ноги, а третий — за ноги второго. Как потянем все вместе, наклонится ива к воде и поневоле напьется.
Сказано — сделано: ухватились все трое за иву, висят — один другого за ноги держит. А ива ни с места: стоит как стояла!
— А ну, братцы, поплюем себе на руки да потянем иву вместе! — закричал сверху Шау-Мяу. — Увидите — сразу наклонится!
Принялись мужики за дело: хотели плюнуть себе на руки, отпустили руки, да все трое в воду и шлепнулись!
Вылезли они из воды мокрые, как лягушки, и полезли на крутые скалы обсушиться. Забрались на самый верх и смотрят вниз. А под скалами, в долине, лежит густой туман, белый, как молоко.
— Братцы, а это что же такое? — спросил Самун Геле.
— Не видишь разве — пуховая перина! — ответил Шау-Мяу. — Только кто же это расстелил ее, а нас, умных людей, не спросил? А ну, прыгнем вниз и выспимся досыта на этой перине, пока хозяин ее не пришел!
— Ладно! — согласились Елен Мелен и Самун Геле.
Сказано — сделано! Недолго думали мужики-простаки, взялись за руки, разбежались, крикнули: «Ух-ха!» и спрыгнули с кручи.
С тех пор перестали они совать носы не в свое дело.
|
