|
Жили два брата – Старший Сечко (Январь), Младший Сечко (Февраль) и их сестра баба Марта (Март).
И был у них виноградник. Собрали они виноград и сделали вина, да разлили его в три бочки – на каждого по одной.
Старший Сечко целыми днями ходил-бродил по лесам и полям, ветер его с ног сбивал, мороз за лицо щипал, снег дорогу его засыпал. К вечеру возвращался усталый домой, садился за стол трапезничать. Да как водится, наливал себе стаканчик вина. А где один стаканчик, там и два, а за вторым и третий. Вскоре и допил все вино из своей бочки.
У Младшего Сечко тоже работы хоть отбавляй. Ходил он на реку – лед ломал, речную воду освобождал. Ходил и в лес – деревья от снега чистил, птицам гнезда строить помогал. Целыми днями в заботах, под вечер с ног валился. Садился за стол к ужину, ел, вино пил. Хоп – стаканчик вина, хоп – второй, а где второй, там и третий. Вскоре и его бочка с вином опустела.
С той поры ходили браться на свадьбы, крестины да и просто в гости с пустыми руками и сгорали от стыда, что нет у них вина в подарок.
А ведь вино бабы Марты стояло в подвале в бочке непочатой – цело-целешенько.
И вот решили братья открыть бочку бабы Марты, да отпить из нее вина. Сказано-сделано. Утром один брат выпьет стаканчик, днем другой брат тоже нальет себе вина в чашку, да так и кончилось вино и в третьей бочке.
Пришла баба Марта, засучила рукава, стала готовится к приходу весны. Хлопотала по хозйству, притомилась, присела отдохнуть да поужинать. Поела и вспомнила про своей вино, решила выпить стаканчик.
Пришла к своей бочке – и что она видит? В ней нет ни капли! Да и давно она пустая – даже рассохлась.
Поняла тут баба Марта, что ограбили ее родные браться. Рассердилась, начала браниться, да так разошлась – и не остановишь. Кричала, ругалась, плевалась, проклинала, да после села без сил и заплакала, из глаз ее рекой потекли слезы.
Плакала-плакала, да после утешилась. Подумала:
- Эх, да кто же его выпил, мои же родные братья и выпили, а не какие-нибудь чужаки. Да и все равно их угощать собиралась!
Так сказала она и улыбнулась. Лицо ее просияло, все горе ушло.
Но все равно на душе ее осталась обида, что обманули ее братья и лишили ее вина. И всякий раз, как вспоминает она об этом, то снова наинает сердиться и плакать. Но злость ее быстро проходит, махнет она рукой и вновь рассмеется.
|
